Обычно историю региона (например, Забайкальского края) по ка­кой-то причине разные авторы начинают с периода его заселения русскими людьми. Ясно, что это неправильно, поскольку: во-первых, известные исторические сведения не ограничиваются XVII веком (время появления первых русских); во-вторых, жили же на этих землях какие-то народы и до появления русских. Конечно, в историчес­ких документах сохранились лишь самые смутные и противоречивые сведения о племенах, населявших территории края, и их культурах. Научные знания тех времен ограничивались в основном кругозором очевидца событий и тем, что он слышал от других. Так, например, в «распросных речах» Байкал и Ламское (Охотское) моря значились как разные названия одного объекта: считалось, что Байкал «протоком» соединяется с океаном. Со слов мунгал (монголов), казаки думали, будто «Шилка де пошла в Студеное море...», а по другим летописям эта «велика река» зовется Шилькой или Силькари... Поэтому главный источник знаний для нас - археологические памятники, следы древней жизни, которые до сих пор не в полной мере открыты и изучены. Эти следы, как писал еще в прошлом веке А.Кузнецов, первооснователь краевого краеведческого музея, говорят, что «с самых древнейших времен Забайкальская область была густо заселена» и «нигде каменный век не держался так долго».

В те «каменные» времена основное беспокойство людям достав­ляли процессы оледенения, когда ледники неоднократно подступали к территориям, где мы сейчас живем. При этом исчезали леса (позже в северных районах на их месте появляются лиственницы), звери и птицы, а климат становился холодным и сухим, что опять же подавляюще действовало на весь живой (животный и растительный) мир. В поисках пропитания древним людям приходилось сниматься с насиженных мест и мигрировать в более благодатные края. И таких миграционных волн даже со времен палеолита (40-12 тыс. л. н.), было несколько. Последняя прокатилась где-то в мезо­лите (примерно 8 тыс. л. н.), когда закончился последний этап ледникового периода: арктический климат ушел, оставив после себя большие пространства мерзлоты, измененные местности, опустевшие, но на­чинающие при потеплении приходить в «себя».

В эти периоды исчезли крупные животные: мамонт, ископаемая лошадь, винторог, бизон, первобытный бык. К серьезным изменениям в стратегии охоты у людей привело исчезновение шерстистого носорога.

Основными объектами охоты стали благородный олень, косуля, лось. Следовательно, изменился и общий уклад жизни древнего человека. А при значительных переменах живое существо либо погибает (не выдержали же гиганты-мамонты и шерстистые носороги), либо изобретает что-то новое, приспосабливается. Человек Забайкалья оказался гибким. Поэтому уже в неолите (6,5—3,8 тыс. л. н.) он начал заниматься земледелием и даже разведением домашних животных: собак, кабанов, возможно, курдючных овец, коров и лошадей (об этом свидетельствуют ритуальные захоронения бычьих черепов или рогов; рядом с пещерой Хээтэй была захоронена берцовая кость лошади), - то есть приобрел определенную оседлость.

А когда скота накопилось много, поиски корма заставили людей, особенно в степных районах, снова склониться к кочевому образу жизни.

Следы древних людей однозначно говорят, что на наших землях они обитали еще за три тысячи лет до н.э., занимаясь охотой, рыболовством, земледелием, скотоводством; уже к середине второго тысячелетия до н.э. знали производство бронзы, а в первом тысячелетии до н.э. имели хорошо развитую металлургию железа. Районы древнего горного дела и выплавки металла выявлены на нашей реке Борзя, по рекам Газимур, Унда, Алтача, Кулукча. С давних времен люди знали о Курунзулайском (Курензулайском) месторождении меди. Рядом с Курунзулаем на горе Змеевке древний человек появился более трех тысяч лет назад. Раскопанные здесь стоянки бронзового века (известные археологам всего мира) показали, что курунзулайский человек знал металлургию меди и бронзы, умел изготавливать из них оружие и орудия труда. Инженер Нерчинского горного округа А. Павлуцкий писал о большой древности «чуд­ских» рудных копий, где были найдены древние инструменты, изготов­ленные преимущественно из камня (кварца, змеевика) или литой меди.

Тут прослеживается связь с теми «чудскими маяками» или плиточ­ными могилами (рис. 1), которые во множестве встречаются в наших степях, в окрестностях Цаган-Олуя, в пади Урулюнгуй, по Борзе, Онону, Турге, на берегах Aги и Ингоды... Основная часть исследователей склон­на считать, что они оставлены древними даурами - народами, объеди­ненными общими названиями «чудь», «дауры», как они сами себя на­зывали. Что это были за племена, мы, наверное, никогда не узнаем.

Рис. 1. Плиточное захоронение на борту пади Урулюнгуй

Еще в давние времена люди выделяли Великую степь, восточную часть которой назвали Внутренней Азией, объединяющей Монголию, Джунгарию и Восточный Туркестан. От Сибири Внутреннюю Азию отделяет, если смотреть по географической долготе, Яблоневый хребет и примыкающие к нему с востока горные сооружения. От Китая - Великая стена, точно соответствующая границе между сухой степью (с севера) и субтропиками северного Китая (с южной стороны).

Благоприятные климатические процессы, связанные с устойчивым антициклоном над территорией современной Монголии (он захваты­вает и южную половину борзинских земель), способствовали развитию скотоводства. Вот почему издавна по этим территориям кочевали множества племен, из которых выделяются державы хуннов, тюрок, уйгуров, монголов, бурят. Возможно, что здесь жило и многочисленное племя татар, так как китайцы все народы, жившие севернее Великой стены, называли одним именем - «татары».

В середине первого тысячелетия до н.э. на территории Центральной Азии кочевали, занимаясь в основном разведением скота, хунну (пред­ки тюркоязычных племен), дунху (впоследствии их называли сяньби; основная масса их считается монголоязычной) и дун-и (предками были, видимо, тунгусо-маньчжуры). Главенствовали сначала дунху. Хунну - потомки гуннов, одних из самых сильных кочевых народов - обитали на высоких равнинах Центральной Монголии и Забайкалья, главная ставка их вождей находилась у западной оконечности нагорья Хэнтэй (рядом с нашими землями; с этого нагорья стекает река Ульдзя, впадающая в Торейские озера). В 209 году до н.э. Модэ - сын хуннского вождя, убив отца, провозгласил себя шаньюем (правителем). Устав выплачивать дань дунху, он организовал мощный военно-племенной союз - первое государственное образование на земле Монголии. Сначала он неожиданно напал на дунху и разбил их. Потом предпринял походы против соседей, расширяя свои владения. Наверняка Модэ побывал и в борзинских степях, ведь нагорье Хэнтэй от нашей территории отделяют всего несколько десятков километров. Часть оставшихся (и потому непорабощенных) дунху бежала и расселилась на территории Маньчжурии, Монголии и Южного Забайкалья (по рекам Онон, Керулен и Аргунь, возможно, Борзе). Потерпев поражение, но не потеряв стремление главенствовать, дунху безжалостно ассимилировали (а воз­можно, и способствовали исчезновению), то есть растворили в себе пле­мена, жившие в этих местах и которых называют одним словом — «чудь».

В I веке н.э. дунху-сяньби усилились настолько, что нанесли поражение северным хуннам, и до середины III века основная часть сяньбийских племен вернулась в места своего прежнего обитания. Оставшиеся же в Восточном Забайкалье племена оказались под влиянием древних тюрков, пришедших с запада. Вот почему в местных названиях мы находим и тюркские слова.

Историки предполагают, что эти племена имели тесные контакты и с приамурскими мохэ, в результате чего образовалась группа восточно-забайкальских племен шивэй (отуз-татар), следы которых находят в районах Шилки, Аргуни, Онона, Ингоды. В основном это были ско­товоды, поскольку огромные степные пространства прекрасно способ­ствовали разведению скота, да и археологические находки (так называемая бурхотуйская культура, характеризующая шивэйский этнический мир) подтверждают это. Впервые в летописях племена шивей упоминаются в 544 году. Считается, что слово «шивей» произош­ло от «сяньби» либо от «шицзян» - поназванию Шилькан (р. Шилка).

В окрестностях села Кондуй есть так называемая Усть-Цоронская писаница, где на скале древние шивэйцы оставили рисунки (рис. 2), а в жертвеннике под ними найден горшок с остатками охры - краски, которой были сделаны рисунки. И это, нужно сказать, не единственная писаница — встречаются они на Цаган-Олуйских скальных выходах, на скалах по бортам северных падей Урулюнгуйской впадины и во многих других местах. Все же нужно заметить, что часть рисунков выполнена на скалах значительно раньше, по меньшей мере - в неолите. Многие писаницы типа Усть-Цоронской многослойны, то есть в них рисунки разного времени перекрывают друг друга, как это видно на рис. 2. Причем поздние изображения более символичны, а ранние более реалистичны. В позднейшие времена, например, в шивэйский период, под писаницами люди сооружали жертвенники. Так, возраст сосуда, найденного у подножья уже упоминавшейся Усть-Цоронской скалы, судя по его форме и структуре, соответствует середине первого тысячелетия н.э.

Рис. 2. Фрагмент Усть-Цоронской писаницы: основной сюжет - антропоморфные фигурки и изображения лосей. Штриховкой выделены более поздние рисунки, один из которых перекрывает изначальное изображение лося

Со второй половины первого тысячелетия н.э. в степях Центральной Азии наступила эпоха тюркского и уйгурского каганатов, то есть в Восточном Забайкалье к тюрко-монголо-тунгусоязычным племенам присоединились и представители этих каганатов. Есть основания считать, что известны еще не все народы, населявшие наши края.

Шивэй к IXвеку создали Шивэйский племенной союз, который взял под свою защиту многое разрозненные слабые племена. Каганаты, конечно, не могли спокойно это воспринимать и, понимая, какую силу представляет этот Союз, выставили против него огромное по тем временам войско – коло 70 тысяч человек. Однако главная опасность для местных племен, оказывается, исходила совсем не от кыргызских каганов, а со стороны ближайших соседей – киданей, создавших в начале Xвека (916-1125 гг.) мощное государство Ляо («Железное»).

Кидании – потомки уже известных нам дунху-сяньби. Хотя они находились между Китаем (на юге) с его феодальными войсками и северными тюркскими и уйгурскими государствами, все же сумели выстоять, окрепнуть. В Xвеке один  из вождей – Елюй Амбагинь – провел реформу племенного устройства, в результате чего кидани объединились в раннефеодальное государство – уже упоминавшуюся империю Ляо. Оно сразу же начало военные походы на соседние территории, в результате которых на востоке было захвачено древнетунгусское государство Бохай, на западе – степи Монголии и Алтай, на юге – земли Северного Китая, на севере Ляо подчинило себе мохэ, чжурджэней и шивэйцев. Укрепленные городки киданей в это время появились в наших краях, а также к северу от реки Аргунь, по долинам рек Онон и Керулен. Одно из достаточно сохранившихся городищ открыто на берегу реки у села Кокуй Приаргунского района. Диаметром 100 метров, кругообразной формы, оно было обнесено крепостной стеной и рвом. Стена укреплялась бревнами. В центре стояло здание с башенками, тоже обнесенное рвом.

В XIIвеке усилились восточные противники киданей – тунгусоязычные племена чжурджэней, и, несмотря на отчаянное сопротивление, империя Ляо в 1125 году пала. С ее гибелью из исторических документов исчезли некоторые старые названия племен, например, шивэй, и распространились новые – татар, татань, мэнгау,  - перешедшие потом в татары, монголы.

На смену прежнему культу Востока пришел культ Юга, который при Чингис-хане сделался официальным для всей степи, подчинившейся монголам. То есть можно смело говорить о монгольском периоде в истории наших земель и всего Забайкалья.

Поначалу далекие предки Чингис-хана Борте-Чино и Гоа-Марал терпели поражения от тех же киданей. Но в конце XI - начале  XIIвеков немногочисленные монголы, утомленные набегами северокитайских чжурджэней, маньчжуров, татар и других воинственных племен, начали объединяться. В середине XIIвека оборону монголов возглавил Есугей-багатур, глава рода Борджигинов, легендарное происхождение которых восходило к Алан-Гоа – матери всех монголов. Как раз по историческим документам этот род обитал на наших землях и севернее, до Нерчинска (рис. 3). Здесь было множество зверья и плодородные земли, через Унду, Газимур, Нерчу, Борзю дороги шли к обширным приаргунским, борзинским, отчасти ононским степям. Может, потому Боржигины не предпринимали северных походов, поскольку с «северов» не знали нападений, а с юга, запада и юго-востока их постоянно тревожили соседние народы, да и к тому же объединяющимся племенам надо было выходить на благоприятные просторы.

Рис. 3. Схема влияния рода Борджигинов (1), района кочевий Темуджина (2) и направлений походов Чингиса в пределах Внутренней Азии

В 1162 году (1155?) Оэлун, жена Есугея, родила ему первенца – Темуджина. По летописям, родился он в 110-130 км от наших земель на берегу Онона в урочище Делюн Болдон – так называлась падь около села Нижний Цасучей. Через 9 лет Есугей умер при загадочных обстоятельствах (есть предположение, что его отравили татары, пригласив к себе на трапезу). Окружающие и враги отмечали в Темуджине выдержку, волю, упорство, ум. Их злоключений, постоянно преследовавших его, он всегда выходил с честью.

Вокруг Темуджина начали собираться степные удальцы, избравшие его в 1182 году своим ханом с титулом Чингис (возможно, от «чингиху» - «обнимать», т.е. взять полноту власти). В 1206 году на великом курултае Чингиса выбрали ханом всей Монголии. Он создал общемонгольское государство – империю, в короткий срок захватившую Северный Китай, государства Средней Азии, тангутов-чжурджэней и других народов вплоть до Европы. Учитывая, где жили люди рода Борджигинов, можно с большой вероятностью утверждать, что наши земли частью охватывались этим государством, поскольку, усиливаясь и расширяясь, оно захватывало и присоединяло к себе племена, там или иначе контактировавшие с монголами.

Великий хан умер во время осады Чжунсина – столицы Тангутского государства, располагавшегося на землях, прилегающих к излучине реки Хуанхэ и хребту Нань-Шань (ныне здесь пустыня). Историк Лев Гумилев так описывает обряд его похорон. После победы м онголы повезли тело хана в родные степи. Там в вырытую могилу опустили останки правителя, ценности и перебили всех рабов траурной команды. По обычаю на могиле требовалось ровно через год справить поминки. Чтобы найти место захоронения, монголы на могиле принесли в жертву только что отнятого от матери верблюжонка. И через год верблюдица сама нашла в безбрежной степи место, где был убит ее детеныш. Заколов животное и справив ритуал, монголы покинули могилу навсегда. И до сих пор неизвестно, где погребен Чингис-хан (и как, поскольку версий похорон несколько).

К монгольскому периоду относятся и Кондуйский дворец и Хирхиринское (или Киркиринское) городище.

Мне сказывал старик разумный:

Какой-то царь иль сильный князь,

Которого закон и власть

От берегов Аргуни шумной

До здешних простиралась гор,

Близ Кондуя имел свой двор,

Там были пышные палаты,

Не златом и серебром богатый,

Царь богатее был всего

Подругой сердца своего.

Ф.И.Бальдауф.

Жителю села Кондуй Цырену Тимчинову от его отца, ученого ламы, досталась старинная рукописная книга на монгольском языке, в которой записана легенда, объясняющая происхождение Кондуйского дворца. Это - легенда о Контое, или Байкане («кон» - «имя», а «той», «тойджи» - «князь, дворянин»). Когда-то жил очень богатый монгольский князь Тумур-Хан, имевший жену и дочь Контоя. Сын, путешествуя по Монголии, влюбился в бурятскую княжну Бальджит-Кутум (Бальжин). Боясь гнева отца за то, что без его позволения женился на красавице, Контой поселился на слиянии двух рек, из которых правая названа Барон-Кондуем (Баруум-Кондуем). Со временем он стал могущественным ханом, но отец не забывал обиды и потому послал против Контоя войска. Красавица Бальджит, отказавшись от плена, бежала, но погоня настигла ее, Бальджит убили, Контой был отправлен к отцу, а поселение и дворец – разрушены.

Есть и другое предание о Кондуе, повествующее о пребывании богини или царицы в Кондуйском храме: царица когда-то выехала из него на слоне в Монголию подземным (прокопанным) путем, от которого в наши дни остались признаки рва. Может, здесь говорится о бальдауфской «подруге сердца» правителя? Но ею была красавица Бальджит, если правителем считать Контоя...

Еще в далеком 1675 году в дневнике русского посла в Китае Н.Спафария появилась запись: «А к югу от Нерчинска есть город великий, каменный, со многим строением, и палаты в нем каменные целы, и говорят, что в этом городе от мору люди все пропали и осталось имение их все так, а иноземцы в тот город итить не смеют, а смотрят все издали, а иные говорят, что от войны все запустело».

Огромное (больше 100 м в длину и 50 м в ширину) здание было выстроено в китайском стиле и возвышалось на искусственной насыпи - платформе высотою более двух метров, что отождествляет весь Кондуйский «городок» со столицей Чингизидов Каракорумом.

Более шестидесяти каменно-деревянных, покрытых превосходным красным лаком, колонн поддерживало парусную, китайского типа крышу в два яруса. Стены внутри были покрыты штукатуркой красно­го цвета, расписаны причудливым орнаментом (росписью и лепниной), который сменялся рельефными изображениями сказочных чудовищ: Драконов, грифонов, полуптиц-полузверей. Во дворец вела широкая лестница. Вокруг него шла балюстрада, опиравшаяся на высеченные из серого гранита изваяния в форме драконовых голов (рис. 4).

Многоярусная кровля была выложена из глазурованной ярко-зеленого цвета черепицы, края украшены узорчатыми сливами (по ним отводилась дождевая вода) и дисками, сверкающими изображениями золотистых драконов на зеленом фоне. Коньки и ребра кровель укра­шали стилизованные изображения зверей и чудовищ.

Рядом с дворцом находились канал и сад (или роща) из декоратив­ных деревьев. Двор вокруг дворца окружали въездные ворота, боковые флигели, павильоны, беседки. Был и выложенный камнем бассейн...

Но это еще не все. Уничтожение этого исторического памятника началось в XIX веке, когда нерчинское начальство дало разрешение кондуйскому уряднику Н.Эпову использовать для хозяйственных нужд кирпич и камень городка. Кондуйская церковь, построенная в 1806 году, на три четверти состоит из «чудского» кирпича, в ее стены вмуровано около 70 каменных изваяний. Из этого материала складывались печи и фун­даменты домов в Кондуе и других селах. Даже на строительстве Цугольского монастыря-дацана были использованы кирпич и камень дворца.

Рядом с Кондуйским городком на берегу реки Хирхира, притоке Уру-люнтуя, располагалось Хирхиринское городище, относящееся к XIII веку.

Здесь найдены остатки жилищ, протянувшихся рядами в полтора километра с востока на запад. В центре сооружения сохранились остатки цитадели, окруженной валом и рвом. Размер ее - 110х100 м, внешняя крепостная стена шириной около трех метров сбита из суглинка с примесью щебня. Внутри цитадели располагалось несколько строений, из которых одно - дворцового типа. Этот дворец был скромнее Кондуйс­кого: одноярусный, с деревянными стенами и кровлей, покрытой простой черепицей. В двух километрах к северу от городища на горе Окошки располагалось кладбище Хирхиры. Весь комплекс находок указывает, что это поселение возникло много раньше Кондуйского и относится, видимо, к периоду становления государства чингизидов.

По некоторым данным, на берегу Хирхиры находилась резиденция управляющего родовым улусом Исунке. Исунке - родной племянник Чингис-хана, один из видных деятелей древнемонгольского государства, командующий всей гвардии своего дяди.

В 1818 году в «Сибирском вестнике» Г.И.Спасский сообщал о боль­шом гранитном камне-стеле с «прекрасно высеченною на нем восточ­ными буквами надписью», который стоял когда-то в низовьях реки Хир­хира. Правда, Спасский оговаривает, что «камень найден при разрытии древних развалин в Кондуе». По сведениям А.Таскина, «сей камень найден... в 1802 году начальником Нерчинских заводов Черницыным».

Бурятский ученый Доржи Банзаров перевел надпись: «Когда Чингис-хан после нападения на народ сартагуль возвратился и люди всех монгольских поколений собрались в Бига-Чучигае, то Исунке получил в удел 335 воинов хонгогорских».

Но и это не все! Существует еще один древний памятник. С востока на запад из Монголии по линии Кайластуй-Абагайтуй-Забай­кальск (и, возможно, далее, в нашу сторону) когда-то был сооружен широкий земляной вал со рвом. Г.Миллер (XVIII в.) писал, что тунгусы и монголы древние укрепления по Аргуни, в районах Цурухайтуя-Абагайтуя, называли Керим (от монг. «хэрэм» - «крепостная стена, вал, пояс, укрепления»). Имел ли он в виду вал? Дело в том, что в том же месте есть дозоры - древние земляные сооружения в виде правильного квадрата с двойной линией валов и размером 8х8 м.

По людской молве, описываемое выше сооружение - вал Чин­гис-хана. По другим источникам, китайский богдыхан, услышав предсказание мудрецов, что его любимая дочь погибнет от лучей солнца, возвел этот вал, чтобы иметь у его стен вечную тень.

Существует и предание, что этим путем в середине XVII века шел на запад тунгусский князь Гантимур, и вал образовался там, где для него расчищали дорогу... Но что расчищать в степи, где без дорог мож­но проехать в любую сторону?!

Одна часть археологов и историков утверждает, что вал является границей древнего (I век нашей эры) тунгусского государства Шивэй, уп­равлявшегося княжеским родом Тоба; другая часть считает, что это пограничный вал маньчжурской империи Кин, возведенный в XII—XIII веках.

Возможно, кое-где вал виден и ныне: в 1772 году, когда Паллас ходил по нашим землям, высота вала составляла 3 метра, а в 1963 году он возвышался уже на 0,5 м.

Заканчивается ли только данными примерами фраза «и это еще не все»? Хотя бы потому, что не найдена могила Чингисхана, не вскрыто много могильников и курганов, работы в районе Кондуя и Хирхиры требуют приборного (инструментального) обеспечения и многого дру­гого, ведь как ни жаль, но приходится констатировать, что наши земли очень и очень мало исследованы...

Где исчезавшие с веками племена?

Дела их смыла кровь с листов бытописанья.

Нам сохранилися одни их имена

В рассказах темного преданья.

Здесь над могилами народов и царей

Красноречивей глас забвенья:

Где тучные поля стенали от коней,

Там все уделом запустенья!

По мере расширения империи на запад монголы все меньше обраща­ли внимание на оставшиеся тылы, периферию - Забайкалье. Освобожда­ющиеся земли быстро заселялись подвижными бурятскими и тунгусоязычными племенами. Менее сильные племена и раздробленные группы монгольских аратов постепенно вытеснялись с богатых земель. В это вре­мя по Онону, Are, Унде и нашей Борзе появились монголизированные «онкотские» группы узонов, улятов, сартов и других сообщностей, жившие обособленно среди более сплоченных бурятских улусов.

Брацкие (бурятские) племена, как и другие, жившие в степях, упоминавшиеся еще в монгольских летописях XII века, занимались скотоводством, разведением лошадей, крупного рогатого скота, овец, верблюдов. 27 мая 1689 года после Нерчинского Договора Аргунь стала восточной гра­ницей Забайкалья, но граница с Монголией оставалась неопределенной. Монгольские племена, привлекаемые на наши земли торейскими просто­рами и разливными приозерными и приречными борзинскими лугами, постоянно приходили сюда, пытаясь заодно и покорить местных «инород­цев», как они называли степных конкурентов - бурят. Не нужно забывать, что шли они, в общем-то, в свою родную когда-то вотчину. Поэтому между бурятскими и монгольскими племенами была небольшая междоусобица, стычки, что, естественно, не способствовало какому-то закреплению бу­рят на земле. И все же к моменту соприкосновения с русскими буряты представляли самую многочисленную и сильную в военном и экономи­ческом отношениях народность не только в Забайкалье, но и, видимо, в Восточной Сибири. Они отличались от других народов большей сплочен­ностью, имели высокую культуру. Впрочем, в этом плане от них мало отставали и эвенки, о чем свидетельствуют результаты археологических исследований в районе Цаган-Олуя, Итаки, Курунзулая.

Эвенки и лесные тунгусы (возможно, это один и тот же народ) разводили оленей, охотились, занимались рыболовством, хотя, видимо, после­днее занятие было лишь второстепенным, потому что на скальных писа­ницах по борзинским хребтам отсутствуют изображения рыб. Ко времени прихода русских, у эвенков было четырнадцать кочующих родов. Из них по реке Борзя «ходили» роды Дулегат, Дульгар, Дулигакир (они добира­лись даже на Тунгир и Олекму); по Онону, Итаке, Аргуни, Шилке -карануты, и по Аргуни же - роды Конур, Конар, Намасин, Намят, Нямят. В бассейне Газимура, берущего начало на северных борзинских землях, жило-кочевало племя Алчакул. В 1732 году эти роды, как и другие племе­на в свое время, были приписаны к Нерчинску, что дало казне еще 1 560 ясачных, то есть плательщиков ясака (читайте - дани).

До русского правительства в «отписках», «скасках на писме», «распросных речах», «доездах» (отчетах) уже давно доходили из-за Байкал-озера слухи о богатых «Даурских землях», на которых жили вольные дауры. С целью проверки этих слухов в начале XVII века были пред­приняты походы Петра Бекетова и Максима Перфильева. Сначала «первые» русские основали Иргенский острог (между р. Хилок и оз. Иргень) и Ингодинское зимовье (на слиянии рек Ингода и Чита) - это произошло в 1653 году. И в этом же году сподвижником Петра Бекетова Максимом Уразовым основывается Малый острожек на правом берегу Шилки близ устья реки Нерча.

Первый даурский воевода А.Ф.Пашков, получивший «Наказ на воеводство в Даурской земле», основал в устье Нерчи Нелюдский тунгусский острог, который с 1662 года с вступлением на воеводство Лариона Талбузина стал называться Нерчинским.

К концу 80-х годов XVII века в даурской земле были уже, кроме Нерчинского, Аргунского (построенного в 1680-1683 гг.) и Албазинского острогов, плотбища на реке Чита и поселения Сенотрусова, Пашеинова, Котельникова, Албазина (основанного выходцами из Албазинского острога), Кулакова, Ларионова и Гришаева.

Следовательно, можно утверждать, что в 60-х годах XVII века произошло присоединение Забайкалья к России. Вообще процесс освоения забайкальских земель русскими в XVI-XVII веках носил поистине взрывной характер, если «бледнолицые» заселяли просторы Северной Америки на протяжении почти 350 лет, то россияне от Урала через всю Сибирь до Тихого океана прошли в 6 раз быстрее - за 60 лет!

Освоению русскими даурских земель мешала близость Китая, так как, не желая продвижения русских к Амуру, китайцы с 1650 по 1680 год и позднее открыто готовились к войне и даже предпринимали дер­зкие военные походы, действия. Хотя, с другой стороны, такая агрес­сивность (в том числе и со стороны Монголии) сыграла и положитель­ную роль: она заставила русских предпринять ряд мер к усилению приграничных земель, в первую очередь - поставить пикеты или поселения. В связи с этим не нужно забывать и «пашенных крестьян», о которых исторические хроники сказывают мало. Эти крестьяне еще при Петре I переселились в Восточное Забайкалье. Наравне или даже впереди казаков они обживали новые земли, часть поселений в Борзинских краях основана ими. Впоследствии этих земледельцев начали «оказачивать» - обращать в казаки. Такое комплексное заселе­ние привело к тому, что уже в начале XVIII века появились почти одно­временно Базановское поселение, Цаган-Олуевская, Кайластуйская, Кулусутайская, Цурухайтуйская, Среднеборзинская, Базановская, Абагайтуйская станицы (в 2008 г. им исполнилось 280 лет). Помимо такого заселения, русское правительство начало еще в конце XVII века гото­вить договор с Китаем по русско-китайскому разграничению, в связи с чем в Забайкалье были посланы первые петровские геодезисты: Петр Скобельцин, Василий Шетилов, Иван Свистунов и Дмитрий Баскаков. И в 1727 году они уже положили на карту наши земли, в том числе и озеро Зун-Торей с рекой Ульдзя, а также Аргунь, Газимур, Урюмкан, Шилку, Онон, Ингоду, «прихватив» и часть Монголии - озеро Далай­нор и протекающую через него реку Керулен с притоком Хайлар.

Вообще беда борзинских земель в том, что у нас нет крупных рек, а освоение русскими даурской территории шло именно по ним: Шилке, Онону, Амуру. И наш край долго бы оставался «белым пятном», если бы не его знаменитые Торейские озера, а в первую очередь - Соль-озеро. Дело в том, что поначалу хлеб и соль русские завозили из России. В 1675 году Никифор Сенотрусов впервые «хлебной пахоты опыт учинил и хлеб сеял...». С тех пор пшеницу научились выращивать на месте. А вот соль... Она была самым дорогим товаром, поэтому продажа соли являлась монополией государства.

До русских дошли слухи о каких-то соляных озерах. Естественно, слухи были проверены и... подтвердились! Еще в 1681 году даурские казаки Ф.Усолец (Усольцев?) и И.Коркин в своих «скасках» писали: «А по соль они ездят из Нерчинска на конях верхами летом около Петрова дня, до Борзи речки дни четыре... А от Борзи речки в степь в Мунголы до Соленого озера верхом половина дня... А привезут они на лошадях в Нерчинск в сумах пудов по пять, шесть...».

Скорее всего жизнь Борзе дало именно Соль-озеро. А нужно сказать, что в то время борзинские земли относились к Нерчинскому округу, так как стратегическим пунктом и столицей «Русской Даурии» был Нерчинск. В начале 70-х годов XVIII века рядом с бурятским стойбищем под горой Буха на берегу реки Горохон (позднее - Борзя) на перекрестии множества соляных троп (с 1756 г. на озерах началась уже промышленная добыча соли) появился сторожевой пост «тунгусских казаков» - пикет под названием «Партия» (рис. 5).

Рис. 5. Возможное место расположения (А) первого Борзинского поселения под горой Буха

Задача казаков - «тропить» границу. Поскольку здесь собиралось довольно много солестарателей, пикет требовался и для того, чтобы доглядывать за разного рода нарушителями, смутьянами и бедовыми людьми. Возможно и то, что до пикета под горой Буха уже стояло тунгусское стойбище.

Позднее название реки Горохон сменилось на Онон-Борзя («Онон» -поскольку она впадала в р. Онон), а впоследствии ее стали называть просто - Борзя. И название возникшего поселения заменилось на Борзя.

Это естественно для населенного пункта, стоящего на реке. К тому же вся жизнь борзинцев была связана с солью - основным богатством этих мест, полных горько-соленых озер, которые местные называли «бооржа».

Из-за соли же казаки Борзинского района имели много нарека­ний от начальства. В XVIII веке все казачество было «служивым», мало кто стремился к племенному скотоводству и хлебопашеству, которые способствовали закреплению казаков на местах. Скотоводство требовало большого труда, а земледелие очень зависело от нестабиль­ных климатических условий, поэтому выгодней было заниматься промыслом соли - за пуд давали 15 и больше копеек, да и была соль на месте, и бегать за ней не надо никуда, не то, что за коровой.

В 1891 году в поселке уже было 4 дома, 46 юрт и 226 человек жите­лей. В 1899 году через него прошла линия железной дороги. В Борзе построили депо, станцию, а рядом, за полосой отчуждения, казачий поселок Суворовский, открытие которого состоялось 9 мая 1900 года. План поселка был составлен старшим землемером Лаврентьевым. А вскоре рядом с Суворовским появилось целое поселение бараков и землянок, построенное рабочими и служащими железной дороги, а также людьми «без определенных занятий, беспаспортных».

В 1907 году поселок насчитывал уже около сотни жилищ. Жители работали, занимались скотоводством, охотой, рыбной ловлей, частным извозом и, конечно, торговлей. Сюда с разных краев съезжались партии скупщиков, промышлявших шерстью и ставшими уже знаменитыми шерловогорскими самоцветными камнями: топазами, шерлами (черными турмалинами), аквамаринами.

И здесь же процветала сдача жилья на ночлег, так называемое пристанодержательство, и контрабандная торговля водкой, доставляемой из соседней Маньчжурии. Учитывая, что основная часть правонару­шителей построила свои жилища на казачьих землях, 12 мая 1907 года полиция произвела «чистку», в результате которой незаконная часть поселения была снесена.

Началось оживление и активное освоение земель, так как, нахо­дясь на перекрестии всех путей, Борзя стала центром торговли юго-восточной части Азии (Забайкалья). Так, еще в 1899 году при станции Борзя открылись торговые дома «Бадмаев и К°», Бушмакина, Бычкова, Котельникова, Люзвановского, Кондратова, было уже около 30 лавок мануфактурных, бакалейных, булочных, мясных и пр., столовая, базарная площадь. А с 1911 года в Борзе ежегодно проходили ярмар­ки, собиравшие люд со всего Забайкалья и из Китая и Монголии. В 1924 году поселок стал административным - уездным, а с 1928 года районным центром, которому подчинялись территории нынешних Александро-Заводского и Забайкальского районов (впоследствии они отделились). В 1950 году Борзя получила статус города.

Огромная масса неуемных людей прошла за это время через наши края, кто остался, кто оставил о себе память: Н.Спафарий (конец XVI в.), П.Паллас, Д.Мессершмидт, И.Гмелин, Георги, Патрэн, Барбот-де-Марни, Герман, Э.Лаксман (XVII в.), А.Таскин, А.Кулибин, И.Разгильдеев, Р.Рик (XVIII в.) и многие другие.

...Седая наша старина,

Мешая с былью

Небылицы,

Преданий множества полна...